— Товарищи бойцы! — командир обвёл суровым требовательным взглядом стройные ряды партизан. — Своей секретной директивой ЦК ВКП/б/, СНК и лично товарищ Сталин возложили на нас задачу небывалой ответственности. Нам необходимо всего лишь за месяц соорудить одну тысячу свинорыльников…
— В будущем, — Кувыкин протёр очки и водрузил их на нос, — думаю, наша возьмёт. Не жизнь начнётся, а сказка. Но и враг, понимаете, дремать не станет. Этого одолеем, другой найдётся. Всякому в сказку охота, верно я говорю, товарищи?
Партизаны засмеялись.
— Вот я и написал, понимаете, фантазию. Нам на развлечение, потомкам в назидание. Кому чего непонятно, попрошу не перебивать, а все замечания на потом отложить. Усекли? Так-то ладно, приступим, что ли.
Кувыкин обвёл блестящими линзами собравшихся, переложил берестяные грамоты понадёжнее и, откашлявшись, стал их читать одну за другой.
Второе творческое объединение
Солнце ещё не выкатило своё огромное тело над горой, а партизанский лагерь уже шумел-гудел разбуженным ульем.
— Слышь, вражина, а как вы ваших фрау на восьмое марта поздравляете? — толкнул Подкова локтем в бок красного от работы по кухне пленного фрица.
Некоторые партизаны и партизанки заплетали аккуратные косы, другие брили волосы на голове, оставляя лишь скальповый локон, третьи же просто отпускали волосы невероятной длины. Фантастические головные уборы, особенно у командного состава, могли достигать порой высоты в полтора метра. Обычно партизаны украшали себя массой красных и синих перьев и разноцветных лент, иногда уборы из перьев (часто в виде гребня) служили отличительными признаками отдельных частей и подразделений.
Разбирая продукцию Орифлэйм, я постоянно обращал внимание на адрес отгрузки: Серпухов, улица Селекая, дом такой-то. Непривычное название резало слух /а вернее, глаз/, причём с каждым разом всё больше. Что за Селекая такая? То ли дело — улица Иванова, Петрова, Сидорова. Неизвестный какой-то герой получается, явно не на слуху фамилия. В сеть решил пока не лезть, обойтись для начала собственным воображением. А уж потом проверить. Хотя, с другой стороны — есть же в Орле улица Колпакчи, что ж не быть в Подмосковье улице Селекая.
Дед Лукьян подошёл к страусу Партизанчику, не вынимая правой руки из-за обшлага потрёпанной шинельки, в левой старик держал горбушку маисовой лепёшки.
— Что, Партизанчик, жарко? — Лукьян потрепал птицу по мохнатому крупу. Страус от удовольствия защёлкал клювом, забыв про угощение. Лукьян смотрел на садящееся за баобабовой рощей солнце, и из его глаз капали слёзы.
— …четыреста пятьдесят шесть… Слышь, Кодряну, возьми ведро и слетай на карьер, копни глины, а?
— Зачем? — удивился Кодряну.